Если оставить меня на пару месяцев с дерьмовым интернетом, я вне всякого сомнения стану великолепной хозяйкой. Надо, пожалуй.
Порой меня посещают странные желания. Странны они тем, что я с большой долей вероятности никогда так не сделаю, порой безумны и нарушают нормы этики, морали, а также уголовного кодекса, и при всём этом неожиданны.
Почти сутки назад, когда я расчёсывала вымытые волосы, я засмотрелась в зеркало. Сейчас, когда шевелюра начала отрастать вся, а не отдельными прядями (спустя почти десять лет-то), разница в длине с одной стороны начинает потихоньку сглаживаться, а с другой всё сильнее становится заметно, что когда-то волосы были сострижены под дурацкую лесенку (будь проклят тот, кто её придумал, и я, что на неё согласилась). Когда-то жалкие иссечённые космёнки на висках теперь оформились во вполне красивые ровные пряди, спускающиеся ниже челюсти на добрые сантиметров десять, если не больше. Основная масса волос сантиметров на двадцать длиннее будет, пожалуй.
И вот в ту секунду, глядя на эти короткие ровные прядки, мне и захотелось взять ножницы. Ведь это несложно - всего-то несколько движений, и можно вернуться к тому, что было семь или восемь лет назад. Начать всё сначала. Странный порыв, учитывая тот факт, что проще уговорить меня распороть себе руку, нежели срезать пару сантиметров волос.
Хотя не все посещающие мою голову мысли такие неоднозначные. Смотря на собственное лицо в зеркале, я усмехаюсь. Не тому, что есть, тому, что было. Кажется, не столь давно оформившаяся мысль оказывается как минимум в моём случае верной - макияж женщине следует прежде всего подбирать под мироощущение, а не тип внешности.
Помнится, ещё два года назад я не могла позволить себе выйти из дома без скольки-то там слоёв штукатурки. Как же я покажусь окружающим, говорила я себе, я ведь такая серая и невыразительная. И потому - убиваемые каждое утро пятнадцать-двадцать минут на симметричные стрелки и три слоя туши. И это было нормально, тогда я считала это нормальным.
Сейчас, когда вся декоративная косметика покрылась пылью, я нахожу это смешным. Попытка привлечь внимание яркой раскраской, неудобная маска, которую человек с неохотой надевает на себя и думает, верит, надеется, что так его все неожиданно полюбят. Помнится, когда в какой-то из осенних месяцев я решила накрасить ресницы, мне стало противно. До чего же искуственно, усмехнулась я над собой, как ты думаешь, хоть кто-нибудь не заметит эти напомаженные чёрные ресницы на твоём-то белом лице? Да и, задумываясь, я прихожу к выводу, что не испытываю ныне потребности в штукатурке. Вряд ли внешне я столь сильно изменилась, но вот мировоззрение и мироощущение пару оборотов минимум совершили, и им это уже не нужно. Глупо пытаться закрасить собственное лицо, всё равно не сумеешь.
Хотя это опять же не означает, что одна радикальная позиция сменилась другой, не менее радикальной. Да, я по-прежнему люблю красную помаду. Да, я до сих пор порой запрыгиваю на десятисантиметровые каблуки и трачу по пятнадцать-двадцать минут перед зеркалом. Тогда, когда хочется, не когда заставляю сама себя.
Вот уж не знаю, во что я переплавляюсь, но это лучше, чем то, что было раньше. Кажется.